Эпоха Пара

Я паро-панк
и я люблю паро-панк

ПубликацииПубликации ПрограммыПрограммы ИгрыИгры ТоварыТовары рГоблинрГоблин

Глава XXIII.
Применение во вторую половину 80-х годов в крепостном строительстве брони

Применение брони в крепостях Западной Европы

Введение в артиллерии фугасных бомб, как мы видели выше, привело к введению в фортификации нового строительного материала для крепостных сооружений — бетона, который, однако, нашел себе полное применение для возведения этого рода сооружений только в малых государствах Западной Европы, каковы Бельгия, Дания, Румыния, Швейцария, Голландия, о чем более подробно будет сказано ниже. Крупные иностранные государства (Германия, Франция) пока применяли бетон только как средство, усиливающее кирпичные сооружения. Но наряду с бетоном в этот же период нашел себе применение и другой материал, еще более дорогой и сложный в смысле изготовления и применения — это броня. Этот материал первоначально культивировался также не в крупных иностранных государствах (в Бельгии), но затем, сначала теоретически, а постепенно и практически, нашел применение в Германии и Франции. Вопрос о применении брони в фортификации — вопрос настолько крупный и нашедший столь разнообразное себе разрешение в различных государствах Европы, что заслуживает здесь рассмотрения в особой главе.


— 207 —

Броня вообще служила еще в древние и средние века для прикрытия отдельных людей в виде щитов и кирас. Вследствие все возрастающей силы проникания ружейных пуль ее приходилось постоянно делать все толще и тяжелее, пока не решились наконец совсем от нее отказаться. В XIX столетии идея применения брони для военных целей возродилась вновь в форме закрытия для целой совокупности людей, причем в этой форме броня появилась сначала во флоте. Появление броненосных судов имело следствием устройство броневых закрытий в береговых укреплениях. В 1859 г. английский капитан Велеслай предложил броневые брустверы из железных балок толщиной в 35,5 см. В 1860 г. Торнейкроф изготовил щит такого же типа для заделки лицевой стенки каземата. Ланкастер усилил брусчатую броневую стенку особенно прочными вертикальными и наклонными опорами из двутаврового железа, а также облицовкой снаружи несколькими слоями тонких железных листов. Такая система в 1863 г. была одобрена и принята в России для броневого бруствера на форте “Константин” в Кронштадте. В 1864 г. Бриальмоном впервые была поставлена в редюите форта №2 в Антверпене броневая вращающаяся башня системы английского капитана Кольза, известного изобретателя и строителя башенных судов и мониторов. В конце 60-х и начале 70-х годов в Кронштадте также была построена башенная батарея №3 (на южном фарватере) для шести 11-дм орудий.

В Германии с 1862 г. броневым вопросом усиленно был занят прусский инженер кап. Шуман. Им предложены были первоначально броневая башня и бронированный каземат, в обеих системах броня была железная. Бронированный каземат испытывался в 1866 г. стрельбой под Майнцем и дал благоприятные результаты. В 1868 г. впервые появляются в Германии и испытываются также стрельбой на Тегельском полигоне близ Берлина брони завода Грюзона, около Магдебурга, в виде каземата из закаленного чугуна. Кампания 1870—1871 гг. прервала опыты с шумановскими и грюзоновскими броневыми закрытиями, но по окончании войны опыты продолжались, а в 1872 г. грюзоновские казематы были уже практически применены для устройства береговых батарей в устье Везера, в Киле и других пунктах побережья. В 1877 г. последовали первые заказы на башни из грюзоновского чугуна для сухопутных крепостей. В 1881 г. в германских крепостях уже имелось 12 броневых башен. Эти башни были частью системы Шумана,


— 208 —

частью системы Грюзона и были установлены на упомянутых пунктах побережья, а также в крепостях Мец, Страсбург и др.

Во Франции до 1874 г. броня в фортификационных постройках не применялась. В 1874 г. была осознана необходимость иметь в фортах несколько орудий, прикрытых броней, дабы они сохранились до последнего момента неповрежденными. В этом году была образована особая комиссия по броневым закрытиям, состоявшая из артиллеристов, военных инженеров и инженеров флота, которая с 1874 по 1878 гг. производила опыты на полигоне Гавра. Испытывались броневые закрытия двоякого рода: броневой каземат из твердого чугуна системы майора Мужена и его же вращающаяся броневая башня из такого же материала; каждое из этих закрытий предназначалось для 15-см пушек. С 1878 по 1885 гг. во французских крепостях было установлено до 10 бронированных казематов и 25 броневых башен.

Опыты с броневыми башнями в Бухаресте в 1885—1886 гг.

В 1884 г. румынское правительство, решившись укреплять свою столицу Бухарест, предложило бельгийскому инженеру Бриальмону, считавшемуся тогда уже светилом в военно-инженерном мире, составить проект этого укрепления. Так как Бриальмон был большим сторонником постановки орудий, находящихся в фортах, в броневые башни, то он прежде всего настоял на производстве опытов стрельбы по броневым башням и из них для выработки надлежащего образца. Опыты были произведены в декабре 1885 г. и в январе 1886 г. на Котроченском полигоне, в окрестностях г. Бухареста, и велись весьма серьезно, так что по условиям их обстановки могут считаться единственными в своем роде.

Конкурировали на этих опытах две известные в Европе фирмы: германская — завод Грюзона и французская — завод Сен-Шамона. Первая фирма изготовила башню по проекту майора Шумана; башня эта (фиг. 106) была купольная, в форме сферического сегмента, и состояла частью из плит железных (амбразурная и соседние с нею), частью — из сталежелезных, толщиной в 18 см. Французская броневая башня системы майора Мужена представляла собой (фиг. 107) железный цилиндр со стенками толщиной в 45 см и плоским покрытием толщиной в 15 см, скрепленными с цилиндром болтами. В обеих башнях были установлены 15-см пушки. По башням стреляли также из 15-см пушек.


— 209 —

На опытах с разрешения румынского правительства присутствовали представители иностранных армий, а также представители фирм Сен-Шамона, Грюзона и др. Военным представителем от России был инженер К. И. Величко.

Фиг. 106. Броневая башня системы майора Шумана Фиг. 106. Броневая башня системы майора Шумана

Общий вывод из бухарестских опытов был таков: обе системы башен — как французская, так и германская — показали себя за малыми исключениями неудовлетворительными. Французская башня не проявила достаточного сопротивления брешированию, германская — расстройству внутреннего механизма, излому и выбрасыванию гаек, болтов и осколков внутрь. Вообще же купольная форма брони показала себя неоспоримо лучшей и более рациональной, чем цилиндрическая.

Фиг. 107. Броневая башня системы майора Мужена Фиг. 107. Броневая башня системы майора Мужена

В отношении материала броневых башен полного сравнения достоинств испытывавшихся образцов провести было нельзя: французская башня была бреширована по 63-му удару, т. е. 64-го удара она не могла бы получить без большого риска быть пробитой насквозь; при обстреле же германской башни остановились на 63-м попадании только потому, что не хватило снарядов, и следовательно, будь они налицо, броня могла бы выдержать и еще большее число попаданий. Все-таки было признано, что для броневых башен сухопутных укреплений наиболее пригодным материалом надо признать прокатное железо.

Наконец, во время опытов обнаружилась слабая сторона каждой башни в отношении возможности попаданий в ее отчетливо видимые издали амбразуры.


— 210 —

Дальнейшие опыты с броневыми башнями и практическое применение последних в различных государствах Западной Европы во вторую половину 80-х годов

Вслед за бухарестскими опытами как раз в 1886 г. были произведены упомянутые в предыдущей главе опыты во Франции, в Мальмезоне, с фугасными бомбами, снаряженными мелинитом. Результаты этих опытов заставили сильно призадуматься над вопросом, каково будет действие испытывавшихся бомб по броневым башням, причем наиболее опасным представлялось обнаружившееся на опытах удушающее действие ядовитых мелинитовых газов, послужившее причиной смерти нескольких артиллеристов. С целью выяснения действия мелинитовых бомб французское правительство произвело в 1887 г. опыт на форту Сен-Сир, где взрывали бомбы, снаряженные 32 кг мелинита, на верхнем ребре передовой брони башни из закаленного чугуна. Опыт показал, что газы проникают внутрь башни и не только способны попортить все более или менее мелкие механизмы, но главное — удушить все находящиеся в башне живые организмы.

Относительно разрушений, производимых в самой башне, мнения были различны, но Бриальмон в одном из своих сочинений, выпущенных в 1888 г., писал, что “взрыв бомб производил чрезвычайные разрушения как в самой башне, так и в ведущей к ней потерне”.

После упомянутых опытов с броневыми башнями вопросом их надлежащей конструкции особенно было озабочено французское военное министерство, которое в 1887—1888 гг. организовало опыты стрельбы фугасными бомбами по броневым башням в Шалоне. На шалонских опытах были подвержены испытанию прицельной и навесной стрельбой три типа броневых закрытий: 1) вращающаяся башня системы Мужена, изготовленная заводом Сен-Шамон; 2) скрывающаяся башня Бюссьера, изготовленная обществами Фив-Лилль и Шатильон-Комантри и 3) броневой купол для башни на одну 155-мм короткую пушку общества Шатильон-Комантри.

Конкурировали на этих опытах три материала: прокатное железо, сталежелезо и закаленная литая сталь. Опыты продолжались в течение 5 месяцев, велись весьма тщательно и в строжайшем секрете; подобным же образом сохранялся и отчет об этих опытах, хотя в печать о них проникло ровно столько, сколько нужно для уяснения наиболее существенных данных.

В общем, опытная комиссия признала возможным введение броневых башен, но не признала возможным остановиться окончательно


— 211 —

на испытывавшихся образцах ввиду неудовлетворительности некоторых деталей их устройства. Вопрос о материале для подвижной брони башни стал после опытов более неопределенным, чем до опытов, подтвердив ранее установившееся мнение о непригодности сталежелезной брони, опыты в то же время подорвали доверие к прокатному железу, не выдержавшему навесного огня фугасных бомб, и только закаленная литая сталь была признана удовлетворительной, да и то при известных условиях.

Комиссия разработала подробную программу для конструирования новых башен, остановившись на двух типах: башне скрывающейся и башне вращающейся. Лучшие французские заводы (Крезо, Сен-Шамон, Фив-Лилль и Шатильон-Комантри) не замедлили разработать проекты этих двух типов и представили военному министерству для всестороннего рассмотрения и утверждения высшим военным советом; однако последний высказал в январе 1889 г. решение, которого никто не ожидал, а именно: поручил новой комиссии исследовать еще раз вопрос о броневых башнях и произвести новые опыты. Таким образом, разработка более новых типов броневых башен во Франции перешагнула за 80-е годы и получила свое практическое осуществление только в 90-х годах.

Несмотря на это, во Франции единичные инженеры настолько увлекались броневыми закрытиями вообще и применением их в долговременных укреплениях, что даже предлагали оригинальные проекты фортов, которые снабжали этого рода закрытиями. Среди таких проектов заслуживает здесь некоторого рассмотрения так называемый во французской литературе “форт Мужена”, на который, как на современный образец, ссылаются некоторые французские авторитеты наших дней. Мужен — инженерный офицер, пользовавшийся во Франции в 80-х годах почетной репутацией. Это он предложил броневую башню, испытывавшуюся на бухарестских опытах; он же предложил подвижную орудийную установку, состоящую из орудия, скрывающегося лафета и платформы на колесах, передвигаемой по рельсам во всевозможных направлениях, установка не имеет отката и допускает обстрел в 360°. Это предложение Мужена относится к 1887 г. В этом же году Мужен предложил свой проект крепости и проект форта будущего (le fort de l'avenir). По этому проекту крепость должна состоять из 20 фортов, размещенных в расстоянии 4 км один от другого.

Каждый форт (фиг. 108) представляет собой овальной или эллипсоидальной формы бетонный массив длиной до 50 м, шириной от 30 до 40 м и высотой около 10 м, углубленный в землю настолько, чтобы превышение самой высокой точки его поверхности


— 212 —

над горизонтом было не более 3—4 м. В исключительных случаях поверхность массива располагается даже в уровень с горизонтом. Бетонный массив увенчан несколькими броневыми куполами, а именно: двумя броневыми башнями а для двух 155-мм коротких пушек каждая, одной броневой башней для двух 155-мм длинных пушек 6, четырьмя броневыми башнями с с пулеметами и четырьмя броневыми наблюдательными постами о, могущими быть также снабженными электрическими прожекторами для сигнализации и освещения впереди лежащей местности. Внутри массива помещаются казематы для гарнизона, состоящего из 30—40 артиллеристов и механиков, пороховые погреба, запасы продовольствия, аппараты, дающие механическую и электрическую энергию, вентиляторы, цистерны и пр. Оригинально устроен вход в форт, представляющий собой длинную потерну, отходящую на значительную глубину назад и выходящую в овраг или другое укрытое место или же оканчивающуюся колодцем с броневой покрышкой. Форт не имеет никаких открытых стрелковых позиций, равно как и преград штурму долговременного характера. Затруднение атаки открытой силой достигается расположением кругом форта одних лишь проволочных заграждений. Это один из крупных недостатков, который приписывался этому форту современниками; он остается и сейчас, если такой форт считать пригодным в качестве опорного пункта для долговременных укрепленных полос в наше время, как это считают некоторые французские специалисты. Кроме того, машины форта трудно поддерживать в мирное время, а в военное — в нужную минуту они могут отказать, и тогда гарнизон будет обречен на погибель.

Фиг. 108. «Форт будущего» Мужена Фиг. 108. «Форт будущего» Мужена

Во Франции форт Мужена нашел себе только частичное применение (форт-застава Манонвилье), но зато Мужену предложено было швейцарским правительством составить подобного типа проекты фортов для Сен-Готарда и Сен-Мориса, где они и


— 213 —

были осуществлены с некоторыми изменениями, в зависимости от местных условий.

Фиг. 109. Броневая каретка майора Шумана Фиг. 109. Броневая каретка майора Шумана

В рассматриваемый период (1885—1890 гг.) Германия, прекрасно осведомленная о положении с броневыми башнями во Франции, находилась в выжидательном положении и если и применяла на фортах своих крепостей броневые закрытия, то главным образом в форме броневых наблюдательных постов или так называемых броневых кареток инженерного майора Шумана, израсходовав на этого рода закрытия за указанное пятилетие 5,5 млн марок. Каждая каретка (фиг. 109) предназначена для одной 37- или 57-мм скорострельной пушки и состоит из цилиндрической коробки листовой стали, перекрытой куполом из никелевой стали толщиной в 2,5 см (от пуль и осколков); для входа устроена дверь. Вместимость каретки около 1,5 куб. м. Купол покоится на трех лапах центральной оси С, закрепленной к полу каретки таким образом, что ось может вращаться на 360° помощью ручного привода. Станок пушки п прочно связан с куполом, причем дуло пушки выступает из последнего. Пушка требует для своего обращения всего два номера: один — стреляет, сидя на скамье е, другой — подносит снаряды, порядочный запас которых имеется в самой каретке. Обычно каретка устанавливается в нише (фиг. 109, Б), выделанной в бетонном или земляном бруствере таким образом, что над последним купол выступает только на 35 см. Для перевозки каретки лошадьми или людьми она устанавливается роликами, прикрепленными к дну ее, на особый двухколесный передок п (фиг. 109, А).

Однако если в Германии за рассматриваемый период броневые закрытия нашли сравнительно скромное применение на практике, то нельзя того же сказать про литературу и теорию. Здесь тоже нашлись крупные приверженцы применения брони в крепостном деле. Среди наиболее выдающихся из них достаточно упомянуть того же майора Шумана, предложившего еще в 1884—1885 гг. тип своего броневого форта, равно как баварской службы генерала фон Зауера, предлагавшего


— 214 —

в 1885 г. в одном из своих трудов проекты, схожие с шумановскими.

Шуман, задавшись целью уменьшить до минимума гарнизоны крепостей и стоимость фортификационных сооружений, не уменьшая в то же время размеров крепостей по площади, требуемой для обеспечения ядра от бомбардирования, решил данный вопрос уменьшением длины промежутков, увеличением числа фортов, спроектированных им в виде броневых батарей, закрытых от прицельного и навесного огня; затем, уменьшением численности гарнизона путем оставления фортов без пехоты и заменяя винтовку пехотинца и его штык пулеметами в башнях и искусственными препятствиями и направляя весь ход обороны нажатием пуговок электрических приборов центральной наблюдательной станции. Зауер предлагал линию фортов заменить поясом отдельных броневых башен, построенных в расстоянии полукилометра одна от другой или, еще лучше, двойной линией башен с промежутками в 1 км между ними. Главнейшее вооружение этих башен — противоштурмовая пушка, но некоторые башни могли получать и крепостные орудия. Гарнизон построек составляли исключительно артиллеристы; на пехоту же возлагалось наблюдение за промежутками между башнями. Такой организацией Зауер, подобно Шуману, рассчитывал, не удорожая крепостей, уменьшить их гарнизоны. Утопичность изложенных идей обоих германских авторов ясно сознавалась большинством военных людей Германии, почему эти идеи и не нашли там себе практического осуществления.

Австрия за период времени 1885 — 1890 гг. занималась главным образом усилением фортов в своих главнейших крепостях, руководствуясь в общем германским способом; что касается постановки в это время на фортах броневых башен, то, насколько можно судить по данным литературы, если она и производилась, то в самых ограниченных размерах, что следует приписать не столько несочувствию башням, сколько финансовым соображениям.

Применение броневой фортификации в Бельгии

Деятельность инженера Бриальмона. Крепости Льеж и Намюр. Применение брони в других малых государствах

Если в главных государствах Западной Европы броня во вторую половину 80-х годов нашла себе пока еще сравнительно ограниченное практическое применение в крепостях,


— 215 —

то нельзя того же сказать про малые государства во главе с Бельгией, в которых рассматриваемый период поистине может считаться эпохой броневой фортификации, усиленно пропагандировавшейся бельгийским инженером Бриальмоном. Если в 60-х и 70-х годах по Европе гремело имя русского инженера Тотлебена, то в 80-х и 90-х годах на смену ему пришло имя бельгийского инженера Бриальмона. Он был главарем броневой фортификации, нашедшей себе самое широкое применение в Бельгии, в Румынии, Швейцарии, Дании и Голландии.

После первой практической своей деятельности по расширению Антверпена с 1859 по 1864 год и дальнейшему усовершенствованию его в 70-х, 80-х и 90-х годах, Бриальмон проявил необычайную энергию на литературном поприще, оказавшись и здесь крупным талантом.

Еще в 1863 г. он выпустил в свет труд под заглавием “Etudes sur la defense des Etats et sur la fortification” (“Оборона государств и фортификационные этюды”), имевший для того времени важное значение. Затем, в 1869 г., в соответствии с духом времени, им издается другой крупный труд под заглавием “Traite de fortification polygonale” (“Полигональная фортификация”). В 70-х годах появляется целый ряд его трудов по вопросам фортификации, и среди них, в 1872г., “La fortification a fosses ses” (“Укрепления с сухими рвами”), служивший в то время почти что курсом долговременной фортификации не только в Бельгии, но и во Франции, Германии, России и других культурных государствах.

Почти в каждом из последних своих трудов Бриальмон проявлял известное влечение к броневым закрытиям, но с особенным рвением он стал на них настаивать с 1885 г., когда стали известны результаты некоторых опытов с фугасными бомбами в Германии. Появление фугасных бомб прежде всего делало совершенно неприменимой открытую установку орудий на фортах, так как вероятность попадания в форт была очень велика. Вопрос о сколько-нибудь безопасной от фугасных бомб установке орудий в фортах только и мог быть разрешен одним из трех способов: установкой орудий в казематах, установкой в броневых башнях и наконец установкой, хотя и открытой сверху, но маскированной и подвижной, что связывалось с вопросом о выносе артиллерии на фортовые промежутки. Бриальмон стал сторонником второго способа, провозгласив лозунг


— 216 —

“без броневых башен в настоящее время (1885 г.) в фортах нет спасения”{3}.

    {3}Такое чрезмерное увлечение Бриальмона броневыми башнями было поводом к тому, что русский профессор К. И. Величко метко назвал Бриальмона "Монталамбером XIX века" (Монталамбер увлекался каменными башнями, а Бриальмон - броневыми).

Произведенные в этом же и в последующем 1886 г. бухарестские опыты нисколько не охладили влечения Бриальмона к броневым башням: он продолжал в них верить, считал их панацеей от всех бед, а в 1887г., когда бельгийское правительство поручило ему проектирование крепостей Льеж и Намюр на р. Маасе, то эти бриальмоновские детища явились полнейшим олицетворением так называемой броневой фортификации.

В 1888 г. Бриальмон выпустил в свет свой новый, чрезвычайно интересный труд под заглавием “Influence du tir plongeant et des obus-torpilles sur la fortification” (“Влияние навесного огня и бомб-торпедо на фортификацию”), в котором читатель находил уже целый трактат о броневых башнях, а приводившиеся здесь типы фортов являлись почти точной копией того, что Бриальмон фактически возводил в Льеже и Намюре с 1888 по 1892 год. По проекту Бриальмона Льеж и Намюр как двойные тет де-поны у важнейших переправ через р. Маас, отделяющую полосу Бельгии от другой главнейшей части Нидерландского королевства, были организованы вполне аналогично между собой. Каждая из крепостей состояла только из одного фортового пояса, без центральной ограды, причем форты были удалены от окраин города на расстояние от 4-х до 7 км, а друг от друга — от 2-х до 6,5 км. В Льеже имелось 12 фортов, а в Намюре — 9, из коих часть больших и часть малых.

В основу проекта всех фортов входило два принципа: все казематированные постройки делать исключительно бетонными, а орудия — устанавливать в броневых башнях. С последней целью бельгийское правительство заказало в 1888 г. для упоминаемых крепостей 147 броневых башен, распределив заказ между 4 фирмами: одной — германской (завод Грюзоиа) и 3 французскими (заводы — Крезо, Сен-Шамона и Шатильон-Коммантри).

Основной тип фортов для обеих крепостей в общих чертах был таков (фиг. 110): в плане форт имеет форму треугольника; такое начертание для фортов было применено Бриальмоном впервые и позже нашло себе подражание в Германии, а перед мировой войной — и в России. Целесообразность такого начертания оправдывалась исключительно тем, что для обороны рвов требовалось наименьшее количество фланкирующих построек, сравнительно с начертанием форта в виде трапеции, а тем


— 217 —

более пятиугольника; но зато в смысле применения к неровной местности треугольное начертание в плане могло вызвать большие затруднения. Таким образом фланковая оборона рвов в рассматриваемом образце организована при помощи головного кофра к — для боковых рвов и казематированных фланков ф — рвов бастионного начертания горжи. Вал в форту только один и приспособлен для пехоты; в исходящих углах установлены броневые башенки с для 57-мм скорострельных пушек; внутри форта расположен большой бетонный массив м с броневыми башнями 6: центральной для двух 15-см пушек, двух передних — для 21 -см гаубицы каждая и двух тыльных — для двух 12-см пушек каждая; за центральной башней помещен броневой наблюдательный пост нп с прожектором; в горже форта расположены казематы каз на гарнизон в 2—3 роты. Бетонные своды этих казематов состояли из слоя бетона № 2 толщиной в 1,5 м и слоя бетона № 3 толщиной в 1 м (бетон № 2 состава — 1:2:7,5, т. е. 1 часть цемента, 2 части песка и 7,5 части гальки; бетон № 3 соответственно имел состав — 1:2:5).

Фиг. 110. Типовой форт крепостей Льеж и Намюр Фиг. 110. Типовой форт крепостей Льеж и Намюр

— 218 —

Со стороны французских и русских специалистов этот тип форта тогда же подвергся жестокой критике, указывавшей главным образом на неприемлемость для крепостей идей броневой фортификации (la fortification cuirassee), а вместе с этим и типа крепостного форта-броненосца. Особенно протестовал против таких фортов русский профессор К. И. Величко; и, как показал опыт мировой войны, он был совершенно прав, так как бриальмоновские форты Льежа и Намюра боевого экзамена не выдержали. Но к недочетам этих фортов в отношении основной идеи их устройства присоединились согласно тому же опыту мировой войны и недочеты узкотехнического характера: казематированные помещения были лишены надлежащих вентиляционных устройств, а бетон, из которого они были набиты, оказался недоброкачественным. Башни оказались устаревшей конструкции и неспособными выдерживать попадания в них снарядов крупнокалиберной артиллерии. Между тем стоимость Льежа и Намюра ко времени готовности этих крепостей была непомерно велика: одни броневые башни обошлись бельгийскому правительству в 30 млн франков (курс франка был тогда на русские деньги — 37 коп.); бетон обошелся в 35 млн франков, а общая стоимость обоих крепостей достигла 100 млн франков.

Невзирая, однако, на то, что Бельгия, руководимая в крепостном деле Бриальмоном, явно шла по ложному пути, осуждавшемуся тогда же крупными государствами в лице Франции, России и отчасти Германии (в Германии бриальмоновские идеи нашли отклик в проектах Шумана, Зауера, Вагнера и др.), путь этот был избран затем целым рядом малых государств. Прежде всего в 1889 г. забронировалась Румыния, где столица государства Бухарест была усилена именно бриальмоновскими фортами-броненосцами, только иного начертания и устройства в деталях сравнительно с фортами Льежа и Намюра. Годом-двумя позже подобные же форты стали вырастать в Голландии — для защиты Амстердама, в Швейцарии — для укрепления снеговых вершин Сен-Готарда, в Дании — для обеспечения Копенгагена, наконец еще позже “форты-броненосцы” появляются в Швеции и Австрии.

Не приводя здесь чертежей и описаний фортов, построенных в поименованных государствах, так как они по идее все схожи между собой и с фортами бельгийских крепостей, отличаясь от последних только формой и деталями, мы остановимся лишь на тех броневых фронтах, которые были созданы румынами по идеям Шумана и Зауера близ границы между Молдавией и Валахией на р. Серет, у трех пунктов: Фокшан,


— 219 —

Намалозы и Галаца. Это дуговые предмостные позиции, состоящие (фиг. 111) из ряда броневых батарей, расположенных в три линии, отстоящие одна от другой на 300—400 м. В 1-й линии расположены батареи, состоящие каждая из 5 подвижных броневых куполов (шумановского типа), вооруженных каждый 53-мм или 37-мм скорострельной пушкой. Каждая батарея имеет приблизительно профиль, показанный внизу на фиг. 111. Во 2-й линии расположены такие же батареи, но состоящие каждая из 6 скрывающихся куполов для одной 53-мм скорострельной пушки каждый купол. Наконец, 3-я линия состоит из отдельных так называемых нормальных батарей Шумана, из которых каждая вооружена одним броневым куполом на две 12-см гаубицы или на одну 15-см пушку и несколькими подвижными куполами с 57-мм или 37-мм скорострельной пушкой каждый.

На фиг. 111 показана только одна группа батарей. Но, например, Фокшаны окружены были поясом из 15 таких групп, расположенных полукругом в расстоянии 8 км от центра, причем на каждую группу приходится по фронту 1,5 км. Намалоза была обнесена двумя линиями батарей, а Галац — тремя. Всего на линии Фокшаны — Намалоза — Галац было установлено 352 подвижных купола, 138 скрывающихся и 68 вращающихся. Стоимость всего — свыше 30 млн рублей. Нечего и говорить, что критики 90-х годов, особенно русские, жесточайшим образом осуждали принятую румынами систему обороны р. Серет, считая ее абсурдной и представляющей собой не более и не менее, как напрасную трату средств.

Фиг. 111. Румынский броневой фронт на р. Серет Фиг. 111. Румынский броневой фронт на р. Серет

— 220 —

Положение броневого вопроса в 80-х годах в России

В полную противоположность малым государствам, где под влиянием появления фугасных бомб и пропаганды броневых башен бельгийским инженером Бриальмоном крепостное строительство приняло так называемое бетонно-броневое направление, большие государства, и среди них прежде всего Россия, стали придерживаться в той же области иного направления, охарактеризованного группой русских инженеров как бетонно-земляное, т. е. такое, при котором считают необходимым возводить фортификационные постройки главным образом из бетона и земли; к броне же прибегать — в виде исключения и в подходящих для того случаях. Так как бетонно-броневое направление уже достаточно было выявлено предшествующим изложением вопроса о применении брони в иностранном крепостном строительстве, то остается здесь представить краткую картину положения броневого вопроса в рассматриваемый период времени в России, после чего легко будет говорить и о формах бетонно-земляного направления.

В России исследованию броневого вопроса в 80-х годах всецело посвятил себя в первую голову профессор тогдашней Инженерной академии К. И. Величко, ставший к концу XIX столетия фактически главой русской фортификационной школы. Уже в 1884 г. на страницах “Инженерного журнала” появилась обстоятельнейшая статья его под заглавием “За и против броневых закрытий в фортификационных сооружениях”. В ней автор приходил к заключению, что “броневые закрытия на фортификационных верках могут найти себе самое ограниченное применение”.

На знаменитых бухарестских опытах К. И. Величко присутствовал в качестве представителя от России и имел там возможность воочию всесторонне и практически ознакомиться с достоинством тогдашних броневых башен. По окончании этих опытов в 1886 г. К. И. Величко немедленно напечатал в “Инженерном журнале” отчет об этих опытах в статье под заглавием “Испытание броневых башен в Бухаресте” и вслед за ней другую популярно изложенную статью в “Военном сборнике” под заглавием “По поводу испытаний броневых башен в Бухаресте”. В статьях этих исчерпывающим образом описывались бухарестские опыты, о которых говорилось в своем месте выше, и делались из них соответствующие выводы. Сущность их может быть резюмирована следующими словами самого автора, приводимыми в заключение последней статьи:

“Броневые установки, включая и испытанные в Бухаресте, не могут быть признаны удовлетворительными, и только дальнейшие


— 221 —

опыты над новыми системами их могут дать иные, более утешительные результаты... Броневые закрытия на верках сухопутных крепостей нельзя признать настолько универсальным средством обеспечения, чтобы ставить за ними всю артиллерию фортов. Лучше для этого заблаговременно убрать тяжелую артиллерию из фортов и поставить ее на смежных и промежуточных батареях. В фортах же заставах, где места мало вообще, где требуется круговой обстрел и где невозможно поставить артиллерию вне форта, — броневая вращающаяся установка есть лучшая из существующих в данное время, пока не предложено что-либо с успехом способное ее заменить”.

Двумя годами позже, в 1888 г., когда появился упомянутый выше капитальный труд инженера Бриальмона под заглавием “Влияние навесного огня и бомб-торпедо на фортификацию”, где проводилась пропаганда броневой фортификации, К. И. Величко в своей рецензии этого труда довольно четко выразил протест против этого нового вида фортификации. Резюмируя в заключении характерные особенности бриальмоновского учения, профессор Величко особенно возражал против направления, которое придавал всей тогдашней фортификации Бриальмон, своими словами, что “необходимо отказаться совершенно от открытого вооружения и допустить в самых широких размерах пользование броневыми куполами”. В этом по существу и заключалась пропаганда броневой фортификации, в противовес которой профессор Величко выдвигал фортификацию, исповедовавшуюся русской школой, которую он характеризовал в следующих выражениях:

“Формы более устойчивые, простые и дешевые, с открытым подвижным и маскированным артиллерийским вооружением на интервалах, поставленным в долговременных, безопасных от штурма батареях, поддерживаемых безусловно закрытой казематами и маскированной артиллерией фортов, которые должны получить более развитую стрелковую позицию, должны избавиться от тяжелых орудий, назначаемых для артиллерийской борьбы, должны в конце концов служить не более, как сильнейшими долговременными опорными пунктами позиций интервалов, — только такие формы могут считаться единственными рациональными формами будущего. Такие формы не заключены в тесные железные оковы броневых куполов, способные только отнять всякую возможность дальнейшего усовершенствования их, за узкими пределами замены железной брони стальной, и обратно, брони составной — цельной... и т. п. бесчисленными деталями из того заколдованного цикла усовершенствований, из которого не суждено, по-видимому,


— 222 —

выйти броневым куполам как теперь, так и в будущем. Напротив, указанные выше формы свободны, и искусство и талант инженера могут в широкой мере пользоваться ими для того, чтобы найти солидные средства противостоять дальнейшим успехам артиллерии. Эти идеи, идеи большинства русских инженеров, которые в этом случае идут впереди своих иностранных собратьев, и если в них следует провидеть начала новой школы взамен прежней, так называемой новопрусской, настоящей школы Зауера и Шумана и школы Бриальмона (броневая фортификация), то по всей вероятности они составят основу школы русской и, надо надеяться, из всех перечисленных, — школы наиболее рациональной”.

В том же 1888 г. в “Инженерном журнале” началась печатанием статья К. И. Величко под заглавием “Исследование новейших средств осады и обороны сухопутных крепостей”, которая оказалась капитальнейшим трудом, вышедшим в 1890 г. отдельным изданием. Здесь броневому вопросу были посвящены две длинных главы (V и VI): подробно были описаны броневые вращающиеся купола в постепенном их историческом развитии, сделана заново оценка результатов бухарестских опытов 1886 г. с приведением кроме мнения автора книги также и мнений других авторитетных лиц, присутствовавших на опытах, наконец были описаны типы более поздних и совершенных броневых установок. Но заключение автора о броневых башнях и броневой фортификации осталось тем же, какое было приведено выше.

Непримиримость с броневыми башнями и главным образом с идеей броневой фортификации не покидала Величко и в последующие годы.

К голосу К. И. Величко прислушивались весь инженерный корпус и высшее инженерное начальство, и он был руководящим как в рассматриваемый период, так и в дальнейшие годы в отношении разрешения броневого вопроса в русских крепостях.

Справедливость требует упоминания и о трудах еще другого русского военного инженера, занимавшегося броневыми вопросами почти параллельно с профессором Величко, — Л. Фримана, бывшего в то время преподавателем Инженерной академии. По его собственному признанию, он занялся серьезно изучением броневого вопроса с 1888 г. Этот год, когда за границей самым серьезным образом решался вопрос о броневых башнях, инженеру Фриману пришлось там прожить и на месте проследить за работами двух наиболее заинтересованных в этом вопросе государств — Франции и Бельгии, причем ему удалось также посетить во Франции заводы Крезо, Сен-Шамон, Шатильон


— 223 —

-Коммантри и Фив-Лилль, а затем в Германии завод Грюзона, т. е. как раз те заводы, на которых изготовлялись броневые башни различных систем.

Результаты своих наблюдений и впечатлений Л. Фриман опубликовал в двух брошюрах: “Современное положение вопроса о броневых башнях” и “О фортах-заставах и броневых башнях”. Обе брошюры появились в 1890 г., и приблизительно в это же время появился ряд его же мелких статей по броневому вопросу, скорее полемического характера, в газете “Русский инвалид”. В упомянутых трудах и статьях Л. Фриман очерчивал тогдашнее “современное” положение вопроса о броневых башнях в весьма пессимистическом духе, характеризуя это положение заключительной лаконической фразой первого труда: “Когда была нужна броня, тогда не было нужной формы, теперь есть нужная форма, но нет нужной брони”. Краткое разъяснение этой фразы следующее: до 1886 г. (года появления фугасных бомб) имелась налицо броня, представлявшая непреодолимое препятствие действию тогдашнего навесного огня, но тогда спрос на эту броню был не для броневых башен, а для других надобностей, поэтому, например, на бухарестских опытах для башни Сен-Шамона, сделанной из нужного материала, брони не смогли принять рациональную, нужную форму; после 1886г., на шалонских опытах 1887 — 1888 гг., когда пришли к определенной форме башни, оказалось, что против фугасных бомб негоден прежний материал брони, т. е. не оказалось нужной брони.

К. И. Величко, рецензировавший первый труд Л. Фримана, на основании вышеприведенных заключительных слов его метко указал, что не только после бухарестских, но и после шалонских опытов иностранные государства оказались с “башнями без формы и брони”, откуда следует вывод, что для России “вопрос о броневых башнях надо отложить в сторону как не отвечающий ни целям, ни нуждам обороны, как не поддающийся истинно военному практическому решению; что же касается трудов и дальнейших намерений французского и бельгийского министерств, то нет сомнения, что интересно подождать, что из всего этого наконец выйдет”{4}.

    {4}К. Величко. Броневые башни без формы и брони, "Русский инвалид", 1890г. Сс. 232, 233 и 234.

Во второй своей брошюре Л. Фриман совершенно определенно рекомендует себя противником броневых башен, да еще более ярым, чем профессор Величко. Последний все же признавал возможность применения броневых башен в фортах-заставах,


— 224 —

и, прислушиваясь к его голосу, тогдашнее Главное инженерное управление даже собиралось поставить броневые башни в проекте форта-заставы Дубно, но потом отказалось от этого, по-видимому, по финансовым соображениям.

Фриман же писал, что “и в фортах-заставах возможно обойтись без броневых башен”, что и доказал фактически еще в 1885 г., составив проект форта-заставы без броневых башен и все же удачно прикрыв помещенную в форте тяжелую артиллерию от навесного огня. Но это было до 1886 г. К 1890 году взгляды Фримана несколько меняются, и он уже считает вполне законным применять броневые башни в фортах-заставах. Считая, что форма для таких башен уже теперь есть (скрывающаяся башня), остается только подыскать для нее соответствующую нужную броню. Что же касается постановки броневых башен в крепостных фортах, то в этом автор остается солидарным с профессором Величко.

В конечном результате, под влиянием вышеприведенных воззрений на броневые башни двух лиц, всецело посвятивших себя изучению этого вопроса, отношение большей массы русских военных инженеров 80-х и 90-х годов к броневым башням было отрицательное, и это весьма четко было выявлено профессором Э. Энгманом в одной из статей его в 1890 г. нижеследующими словами: “В кризисе, который теперь переживает фортификация, инженеры Западной Европы преимущественно ищут спасения в нагромождении башен на своих фортах и предполагают возвратить обороне ее утраченное значение. Наши инженеры в этом отношении, несмотря на заразительный пример Запада, остались самобытными и непреклонно продолжают доказывать возможность успешной обороны и без броневых башен”.

Так обстояло дело в России с броневыми башнями в теории, так оно было и на практике. Выше было уже указано, что высшее инженерное начальство прислушивалось в этом вопросе к голосу профессора Величко и во вторую половину 80-х годов не решалось ставить броневые башни в русских крепостях. Командировка за границу инженера Фримана после бухарестских опытов нисколько не изменила дела: по отчету последнего представлялось, что с башнями по-прежнему неблагополучно — они были без формы и брони, и обзаводиться такими башнями в русских крепостях инженерное начальство считало рискованным. Благодаря этому 90-е годы также прошли для русского крепостного строительства без применения броневых башен.